Неточные совпадения
— Бог сжалился надо мной и зовет к себе. Знаю, что умираю, но радость чувствую и мир после стольких лет впервые. Разом ощутил в душе моей рай, только лишь исполнил, что надо было. Теперь уже смею любить детей моих и лобызать их. Мне не верят, и никто не поверил, ни жена, ни
судьи мои; не поверят никогда и дети. Милость Божию вижу в сем к детям моим. Умру, и имя мое будет для них незапятнано. А теперь предчувствую Бога,
сердце как в раю веселится… долг исполнил…
— Ну, вот и все… И слава богу… пусть теперь пан
судья успокоится. Стоит ли, ей — богу, принимать так близко к
сердцу всякие там пустяки…
Пушкин заставил меня рассказать ему про всех наших первокурсных Лицея, потребовал объяснения, каким образом из артиллеристов я преобразовался в
Судьи. Это было ему по
сердцу, он гордился мною и за меня! Вот его строфы из «Годовщины 19 октября» 1825 года, где он вспоминает, сидя один, наше свидание и мое судейство...
Бог им
судья, ваше превосходительство! конечно, маленького человека обидеть ничего не значит, однако я завсегда, можно сказать, и денно и нощно, словом, всем
сердцем…
Она не отвечала, подавленная тягостным разочарованием. Обида росла, угнетая душу. Теперь Власовой стало ясно, почему она ждала справедливости, думала увидать строгую, честную тяжбу правды сына с правдой
судей его. Ей представлялось, что
судьи будут спрашивать Павла долго, внимательно и подробно о всей жизни его
сердца, они рассмотрят зоркими глазами все думы и дела сына ее, все дни его. И когда увидят они правоту его, то справедливо, громко скажут...
Тягостное чувство разочарования и обиды хлынуло в
сердце и быстро переродилось в угнетающее душу презрение к
судьям и суду.
У него есть глаза и
сердце только до тех пор, пока закон спит себе на полках; когда же этот господин сойдет оттуда и скажет твоему отцу: «А ну-ка,
судья, не взяться ли нам за Тыбурция Драба или как там его зовут?» — с этого момента
судья тотчас запирает свое
сердце на ключ, и тогда у
судьи такие твердые лапы, что скорее мир повернется в другую сторону, чем пан Тыбурций вывернется из его рук…
— Пан
судья! — заговорил он мягко. — Вы человек справедливый… отпустите ребенка. Малый был в «дурном обществе», но, видит бог, он не сделал дурного дела, и если его
сердце лежит к моим оборванным беднягам, то, клянусь богородицей, лучше велите меня повесить, но я не допущу, чтобы мальчик пострадал из-за этого. Вот твоя кукла, малый!..
В это время жена уездного
судьи, не выражавшая доселе никаких знаков неудовольствия, считает возможным, в знак сочувствия к Степаниде Карповне, пустить в ход горькую улыбку, давно созревшую в ее
сердце. Но Дмитрий Борисыч ловит эту улыбку, так сказать, на лету.
«Неужели, говорит, твое развращенное
сердце окаменело и для страха перед господом,
судьей грозным, во громах и славе царствующим?
— Ваше
сердце так еще чисто, как tabula rasa [чистая доска (лат.).], и вы можете писать на нем вашей волей все, что захотите!.. У каждого человека три предмета, достойные любви: бог, ближний и он сам! Для бога он должен иметь
сердце благоговейное; для ближнего —
сердце нежной матери; для самого себя —
сердце строгого
судьи!
— Но разве это может быть, чтобы в тебя заложено было с такой силой отвращение к страданиям людей, к истязаниям, к убийству их, чтобы в тебя вложена была такая потребность любви к людям и еще более сильная потребность любви от них, чтобы ты ясно видел, что только при признании равенства всех людей, при служении их друг другу возможно осуществление наибольшего блага, доступного людям, чтобы то же самое говорили тебе твое
сердце, твой разум, исповедуемая тобой вера, чтобы это самое говорила наука и чтобы, несмотря на это, ты бы был по каким-то очень туманным, сложным рассуждениям принужден делать всё прямо противоположное этому; чтобы ты, будучи землевладельцем или капиталистом, должен был на угнетении народа строить всю свою жизнь, или чтобы, будучи императором или президентом, был принужден командовать войсками, т. е. быть начальником и руководителем убийц, или чтобы, будучи правительственным чиновником, был принужден насильно отнимать у бедных людей их кровные деньги для того, чтобы пользоваться ими и раздавать их богатым, или, будучи
судьей, присяжным, был бы принужден приговаривать заблудших людей к истязаниям и к смерти за то, что им не открыли истины, или — главное, на чем зиждется всё зло мира, — чтобы ты, всякий молодой мужчина, должен был идти в военные и, отрекаясь от своей воли и от всех человеческих чувств, обещаться по воле чуждых тебе людей убивать всех тех, кого они тебе прикажут?
И хоть бы точно
судья его встретил — ангел с пламенным мечом: легче было бы преступному
сердцу… а то еще самому придется нож вонзать…
В голове Ильи всё путалось. Он хотел бы о многом спросить этого бойкого человечка, сыпавшего слова, как горох из лукошка, но в человечке было что-то неприятное и пугавшее Лунёва. В то же время неподвижная мысль о Петрухе-судье давила собою всё в нём. Она как бы железным кольцом обвилась вокруг его
сердца, и всему остальному в
сердце стало тесно…
Якова Львовича избрали совестным
судьею. Он был очень доволен этим избранием. Мирить людей и прекращать по совести щекотливые дела, деликатность свойства которых с уважением обходит самый закон, — это было всего более по
сердцу дяде, и он поблагодарил дворянство за честь и принял должность.
И с спокойным
сердцем, без жалости и без малейшего угрызения совести
судьи вынесли Цыганку смертный приговор.
Не
сердце, а разум —
судья истины.
Всякое дело, содержащее в себе судьбу имения, чести и жизни гражданина, купно с решением судебным, может быть известно всей беспристрастной публике; воздастся достойная хвала праведным судиям; возгнушаются честные
сердца неправдой
судей бессовестных», и пр.
Хочешь ли
судьею стать, — вздень парик с узлами,
Брани того, кто просит с пустыми руками,
Твердо
сердце бедных пусть слезы презирает.
Спи на стуле, когда дьяк выписку читает.
Если ж кто вспомнит тебе граждански уставы,
Иль естественный закон, иль народны нравы, —
Плюнь ему в рожу, скажи, что врет околесну,
Налагая на
судей ту тягость неспосну.
Всякое дело, содержащее в себе судьбу имения, чести и жизни гражданина, купно с решением судебным, может быть известно всей беспристрастной публике; воздастся достойная похвала праведным судиям, возгнушаются честные
сердца неправдою
судей бессовестных и алчных» и пр.
Написавши предыдущее, я получил последние два фельетона вашей легенды. Прочитавши их, первым моим движением было бросить в огонь написанное мною. Ваше теплое благородное
сердце не дождалось, чтобы кто-нибудь другой поднял голос в пользу непризнанного русского народа. Ваша любящая душа взяла верх над принятою вами ролей неумолимого
судьи, мстителя за измученный польский народ. Вы впали в противоречие, но такие противоречия благородны.
— Злоба, милый баринок, не сытит… Бог ему
судья! А мы ему давно простили, после самых этих каменьев, что
сердце ему смягчили.
Женщина с умом и
сердцем, она инстинктом понимала, что есть вещи, в которых самые справедливые
судьи — женщины.
Варфоломей посмотрел на своего
судью… в этом взгляде соединялись коленопреклонение, мольба, упование, щемление
сердца, пытка.
Не ставлю себя
судьею в этом деле; не мне, а твоему разуму, твоему честному, благородному
сердцу решить его.
Он почувствовал, что не может быть
судьею графа Белавина. От
судьи требуется, прежде всего, объективное отношение к делу, между тем как он, Караулов, был рабом своего
сердца.
Лиза поняла из загадочных слов отца свой приговор. Смущенная, с растерзанным
сердцем, она стояла перед ним, как преступница перед своим грозным
судьей, глотала слезы, готовые хлынуть из глаз, но скрыла свое смущение и отвечала с твердостью...
Эликсир, видно, действовал не так сильно, как надеялся хилый старик. Он всю вину возложил на мальчика, своего холопа, которого, по словам Варфоломея, поберег лекарь, и в
сердцах огрешился… палкою по виску. Наместницы в том не судили и вины не имали, потому что закон писали не рабы. Холопа похоронили, как водится. Через неделю, однако ж,
судья высший призвал и господина к своему суду.